Пенсионный фонд — способ экономии
Все проведенные в
последние время реформы пенсионного обеспечения возлагавшихся на них
задач не решили, а сама идея накопительной системы оказалась только
концептуально необоснованной – но и плохо рассчитанной.
Концептуально ее
порочность была в том, что само право на достойную пенсию, записанное
в Конституции из ПРАВА, то есть обязанности обществ и государева
обеспечить достойный завершающий этап жизни человеку, достойно
проведшему свою трудовую жизнь – превратилось в его обязанность
копить самому себе средства на то время, когда ему окажется трудно
работать.
Сама по себе эта
идея – по сути лицемерна: потому что права копить деньги –
и так отнять достаточно сложно. Процент же, который в пенсионной
системе человек может получить от накопления – по исходным
правилам меньше, чем процент, который он может получить от тех же
накоплений, помещенных в банк. С той разницей, что каким бы ни был
его «белый доход» и сколько бы его фонд накопления не
составил – он не может получать пенсию больше заранее
определенной суммы – на сегодняшний день около 12 000
рублей. То есть, в советском измерении – примерно 60 рублей
того времени, примерно два раза меньше, чем мог получить пенсионер
70-80-х гг.
При этом, как
признался Медведев, оказалось, что человек, попавший по году своего
рождения в накопительную систему – получает пенсию меньше, чем
в нее не попавший. А Пенсионный фонд живет с нарастающим дефицитом.
На сегодня речь идет о масштабе последнего примерно в один триллион
рублей.
С точки зрения
нормальной логики, субъект, которому не хватает средств для
выполнения своих финансовых обязательств – ищет пути их
заработать. То есть – что-то произвести и реализовать,
обеспечив возрастание стоимости. Люди, осуществляющие экономическую
власть в России – в принципе категориями «произвести»
не мыслят. Они мыслят категориями: «распродать»,
«занять», отобрать» и «поделить». И
особенно категорией «сократить расходы».
Но официальная
государственная политика требует социальные выплаты, в том числе
пенсии – повышать.
Тогда, при
существующей ущербной логике экономических властей. Нужно либо больше
денег у кого либо собрать, либо выплаты на одного человека –
повысить, но число тех, кому их нужно выплачивать – сокращать.
Отсюда, в частности – идея повышения пенсионного возраста:
платить меньшему количеству людей и в течении на практике меньшего
периода времени, и кроме того – пока они будут работать –
с них собирать налоги.
Пока – это
сделать не удается. Но сокращать расходы – хочется. Встает
вопрос, как официально ничего не пересматривая – сократить
число тех. кому нужно платить. Сократить число пенсионеров по
возрасту – не удается. Но есть категория пенсионеров по
инвалидности. В Москве, например, таких по имеющимся данным –
1 200 тысяч человек. Москва — это десять процентов населения
страны. Тогда по стране порядка 12 миллионов.
При пенсии, условно
скажем, в 10 000, это уже составляет сумму в 120 миллиардов.
Кроме того инвалид имеет право на бесплатные лекарства, бесплатный
проезд в транспорте, санаторное обеспечение, льготы по коммунальным
платежам. Вместе это дает сумму, сопоставимую с суммой самой пенсии.
Уменьшение числа
инвалидов хотя бы на 10 % — это уже под 20 миллиардов рублей в год.
Еще на 10 % — еще на 20 миллиардов.
Лишить человека
пенсии по возрасту – невозможно. Лишить человека пенсии по
инвалидности – можно, если объявить его здоровым.
Четких критериев
предоставления инвалидности – нет. Формально их три:
ограничения способности выполнять трудовую деятельность, ограничения
способности к передвижению, ограничения способности самообслуживания.
Есть у человека
объективно такие ограничения в результате его заболевания или нет —
решают Бюро медико-социальной экспертизы. Формально система
трехуровневая: местное Бюро, Главное Бюро по субъекту федерации,
федеральное бюро.
В бюро работают
эксперты, формально считающиеся врачами. Но сегодня это не врачи,
профессионально связанные с лечением и обладающие компетенцией оценки
здоровья. Большая часть из них не связана с медицинской практикой, и
они вообще сейчас не имеют отношения к здравоохранению и самому
министерству здравоохранения – это чиновники Министерства
труда, профессионально – и навыками. И бюрократической
дисциплиной связанные с процессом «определения
трудоспособности»: в ситуации когда нет однозначных критериев
ее определения – возможно, они и не могут существовать –
решать должен врач, понимающий каково состояние здоровья пациента и
как данная болезнь может сказываться на ограничениях его
жизнедеятельности.
Но в Бюро не может
быть полсотни экспертов. В результате, человек, защитивший
диссертацию на тему «Социально-гигиенические и
клинико-функциональные основы решения проблем инвалидности,
медико-социальной экспертизы и реабилитации инвалидов с последствиями
переломов нижних конечностей» — оценивает степени
трудоспособности кардиологического больного. А человек, защитивший
диссертацию, скажем по теме «К механизму изменения содержания
катехоламинов в слизистой оболочке пищевода и желудка при удалении
главных слюнных желез и стрессе» – принимает решение о
предоставлении инвалидности перенесшему инсульт.
Врачебных
обязательств перед больными и лечащим учреждением они не имеют. Но
они имеют служебные обязательства перед начальством. Состояние
больного их не волнует потому. что если врач отвечает за результаты
лечения – они за него не отвечают. Станет хуже больному после
их заключения или нет. Погибнет он в результате их заключения –
скажем, будучи вынужден после двух инсультов уйти водителем
большегрузной машины в дальний рейс или просто упадет на рельсы в
метро, добираясь на работу, произойдет с ним гипертонический криз во
время лекции если он преподаватель – они не несут за это
ответственности в принципе.
Зато они могут
произнести замечательную фразу: заболевания у Вас есть. И их
несколько. И они тяжелые – но ограничений трудоспособности мы у
Вас не находим».
Потому что это их
право: решить, есть она или нет – просто на основании их
экспертного мнения. И вполне естественно, что более честные из них –
могут принять благоприятное решение, менее честные – выполнят
требования идущие от начальства. А поскольку задача их начальства –
экономить средства. Указания начальства, которые официально не
оформляются, и наличия которых никто не подтвердит, но о которых все
знают – экономить. То есть – по возможности новых
инвалидов инвалидами не признавать, у старых инвалидность либо
снимать вообще, либо снижать группу инвалидности – что тоже
несколько экономит средства бюджета и пенсионного фонда.
В Москве, скажем,
этот процесс контролирует главный эксперт Главного Бюро по городу
Москве – Лапшина Галина Васильевна, за данный вид деятельности
даже заслужившая звание заслуженного врача РФ.
В низовых Бюро –
которые в городе нумеруются трехзначными номерами как минимум до Бюро
номер 196 – другие назначенцы. Почему-то последнее время среди
них стали появляться выходцы из Тюмени. Имя при этом может быть
вполне славянским – скажем. Вероника Матвеева – но
внешность не напоминающая ни славянскую, ни кавказскую.
При этом
освидетельствование низовых бюро вообще проходит своеобразно.
Человек, обратившийся за освидетельствованием – приходит в
назначенный ему день, перед этим пройдя осмотр врачей своей
поликлиники, и представив заключение стационара, если он проходил в
нем лечение.
На этом этапе его
смотрят именно профильные для его заболеваний специалисты, дающие
заключения, касающиеся его здоровья. Но окончательное решение о
предоставлении или подтверждении инвалидности – ее нужно
подтверждать каждый год в течении пяти лет после первого
предоставления – окончательное решение принимает данное Бюро
МСЭ.
Формально оно
состоит из нескольких человек, которые должны вместе произвести
осмотр, ознакомиться с имеющимися заключениями лечебных учреждений и
вынести свое решение.
На самом деле все
иначе. Первое – осмотр они могут и не производить, если
произвести – то ничего не значащий. Человек придет после
операции ан почке – у него померяют давление. Но если оно
окажется повышенным – скажет: «Ничего, переволновались».
Второе –
никакой комиссии может и не быть – освидетельствование проведет
председатель Бюро, который позже подпишет свой акт у не
присутствовавших на осмотре членов комиссии.
Третье – все
принесенные заключения лечебных учреждений – вообще не будут
играть особой роли: чтобы там не было написано: инсульт, инфаркт,
почечная недостаточность – «эксперт» с усмешкой
имеет право заявить: Я ограничений в жизнедеятельности не нахожу. А
лечащие врачи устанавливать ее некомпетентны».
Можно вынести за
скобки, то, что перед освидетельствованием один из работников бюро
отведет вас расположенное по соседству подсобное помещение, закроется
и будет вести длительный выжидательный разговор на странные темы –
например, предложит купить у него котенка – можно и не
говорить. Но когда вы на предложение о котенке не отреагируете –
вас выпустят и вы — получите отказ в предоставлении инвалидности
Формально имеется
право обжаловать его решение – вам тут же по вашему желанию
выдадут бланк и в течение трех дней дело вместе с апелляцией будет
передано в Главное Бюро по той же Москве.
Но здесь начинается
работа Главного Бюро и его руководителя Г.В.Лапшиной – их
профессиональная задача, соблюдая все необходимые процедуры —
постараться подтвердить заключение низового Бюро, и оправдать его
председателя.
И здесь все будет
пристойнее: в отличие от низового Бюро откровенно хамить никто не
будет. Осмотр действительно проведут несколько врачей. Хотя кончено,
сделают все, чтобы обелить своих низовых коллег.
Если вы уже
пользуетесь тростью – постараются добиться от вас слов о том,
что на улице скользко и удовлетворенно заявят что вы ей пользуетесь
только потому, что скользко. Если вы скажете, какая у вас была
операция – постараются выжать из вас слова, что теперь вам
лучше – то есть вы вылечены. Если вы пожалуетесь на одышку и
головокружение при ходьбе – примирительно заявят, что это
вполне естественно – у всех, кто испытывает нагрузки бывает
одышка и учащение сердцебиения, — и так далее.
Одна деталь: при
работе экспертов в белых халатах будет присутствовать молодой человек
в штатском. Который, если спросить – представится юристом, — но
который будет сдержанно, но начальственно обрывать экспертов, если
они попытаются признать, что все же с трудоспособностью у пациента
есть проблемы. Он, конечно, не будет напоминать сотрудника МВД –
скорее фининспектора, контролирующего расход средств.
Здесь тоже можно
обжаловать решение – тут же выдадут бланк и сами отвезут в три
дня дело в Федеральное Бюро МСЭ… Но система понятна –
экономия будет обеспечена.
Правительство
требует сократить число поручающих социальные выплаты – Бюро
исполняют требования власти.
И в любом случае
самое замечательное это то. что инвалид человек или нет –
определяют не те, кто его лечат и несет перед ним ответственность –
а сотрудники абсолютно иного ведомства – те. чья задача не
лечить – а экономить. Апеллировать к их совести или врачебной
этике – значит, их просто смешить. Можно на них подать в суд.
Но в современной России суды никогда не защищают человека, если
правительство требует другого.
Только потом все
будут удивляться, почему вдруг однажды в такое гуманное заведение,
как Бюро медико-социальной экспертизы придет доведенный до истерики
очередной «русский Брейвик».
Оригинал
этого материала опубликован на ленте АПН.
