Раскол младоконсерваторов
Я воспринял появление в «Русском журнале» статьи Михаила Диунова «Младоконсерватизм.
Его история, его значение» как своего рода приглашение к дискуссии. В сущности,
автор статьи предложил свою версию истории весьма крупного интеллектуального
течения современной России, представив его через людей, которые сейчас сидят в
офисах редакций, публикуют книгу за книгой, статью за статьей, а время от
времени появляются на митинговой трибуне. Всё это люди с именами – кто-то с
большим, кто-то с меньшим, не суть важно. И Михаил Диунов попытался описать то
единство, которое делало из этих разнородных персон неформальное сообщество в
течение многих лет и те факторы разлома, которые разрезали общину
младоконсерваторов на несколько фрагментов…
Четыре года назад я ввел этот термин в политологический обиход (статья «Общее
“да” и частные “нет” младоконсерваторов России»), появившаяся 5 июня 2005 года
на электронном ресурсе kreml.org). Само явление младоконсерватизма,
действительно (прав Диунов) уходит корнями во вторую половину 90-х, когда
патриотически настроенные интеллектуалы (еще не национально-ориентированные –
по тем временам слово «национально» являлось полузапретным) принялись считать
варианты будущего. В духе: «Так жить нельзя. Надо как-то выкарабкиваться из
этой ямы. Надо поднимать голову…».
И всё, что относится к ранней истории младоконсерватизма, Михаил Диунов
изложил довольно точно. Его можно упрекнуть лишь в том, что он циклится на
нескольких крупных фигурах, не видя богатого разнотравья людей соответствующего
склада. Не упомянуты, например, крупный историк и критик Сергей В. Алексеев,
замечательные писатели Ольга Елисеева и Наталья Иртенина,
известный писатель и публицист Кирилл Бенедиктов и т.п. Для более
позднего периода совершенно упущена автором деятельность Лиги консервативной
журналистики, созданной в 2006 году Павлом Святенковым, Виктором
Милитаревым, Татьяной Шлихтер и мной. Это была, кажется, последняя
крупная ставка на широкое объединение младоконсерваторов, исповедующих разные
взгляды – от «националистов крови», до православных имперцев, от «новых
красных» до тех, кто умеренно признает демократические ценности. Ставка эта до сих
пор, между прочим, не снята с игрового стола. Несколько сильных
младоконсерваторов было притянуто к «Народному собору», который также никуда не
делся и активно действует.
Но все эти маленькие придирки, в сущности, не столь важны. Сколько их было –
двадцать пять или тридцать пять – заметных младоконсерваторов? Да велика ли
разница! Гораздо важнее, почему началась дезинтеграция сообщества. И в
этом вопросе Михаил Диунов, перечисляя причины, на мой взгляд, упускает
главную. Младоконсерватизм прожил весьма долго в относительно цельном
состоянии, главным образом, благодаря тому, что жизнь России на протяжении
бОльшей части нулевых протекала по «путинскому плато». Чудовищные 90-е ушли в
прошлое, в стране наступила относительная «стабилизация» — голодная, злая к
провинции, удержавшая у власти множество гнездецов царя Бориса, неровная в
интеллектуальном смысле – да! Но всё-таки это была передышка для всей страны. И
даже повеяло какими-то «национально-ориентированными» надеждами, даже слово «национальное»
вышло из-под спуда.
И… и… пшик. Надежды оправдались процентов на двадцать (и это несколько
оптимистичная, на мой взгляд, оценка). Лозунги национального строительства в
жизнь не вросли. А потом – кризис, «либеральный реванш» и т.п. То, что правило,
легло. Под лежачий камень, конечно, вода не течет, но ведь камень этот – самая
бесполезная недвижимость.
Младоконсерваторы разошлись и всё дальше расходятся из-за этого самого
пшика. Они ведь в большинстве случаев были государственниками и возлагали на
политэлиту определенные надежды – в частности, ждали и жаждали ее решительного
перехода к национальному прагматизму на деле, к более значительным шагам
навстречу Церкви, к здравому автаркизму, к социально-ориентированной политике.
По большей части пунктов – не дождались. И вот государственнические
настроения у многих сменяются антигосударственническими в самом прямом
смысле этого слова.
Вкратце: ждали, что государство совершит серьезный поворот. Оно не сделало.
Значит, правящая политэлита не способна его провести. Различные группы
младоконсерваторов сделали из этого принципиально разные выводы.
Одни определились раз навсегда: не нужна эта элита, надо ее менять, и если
ради ее демонтажа и реконструкции высших эшелонов власти надо пойти на
социальную смуту, значит, пусть будет смута! Чем раньше она начнется, тем легче
и бескровнее пройдет.
Другие полагают, что в случае смуты не о каком «бескровии» или «малокровии»
речь быть не может: в России так не бывает. Бойня. Революции. Тысячи, миллионы
трупов, полное разрушение инфраструктуры, распад государства Россия. И,
разумеется, наибольший урон будет нанесен самому русскому народу, ради которого
якобы все это затевается. А также Русской Православной Церкви – также под
лозунгами «обновления церковной жизни».
Поэтому у тех младоконсерваторов, которые остались государственниками,
сейчас в арсенале три «маршрута»:
а) Работа с наиболее здоровыми секторами существующей политэлиты в духе
привлечения их на национальный путь;
б) культурное охранительство;
в) попытки создать влиятельные общественные организации.
И это главное противоречие внутри младоконсерватизма – между «революционерами»
и «охранителями» (в реальности не очень-то точно эти слова передают суть
дела, но ничего лучшего нет) – заставляет круг людей, когда-то принадлежавших одному
сообществу, размыкаться всё дальше и дальше…
Сама жизнь, может быть, решит эту проблему. И не дай Бог, чтобы она была
решена радикальным способом – с кровью и мозгами по асфальту.
Оригинал этого материала
опубликован в Русском журнале.
